Для начала надо взять простую воду, обычную аш-два-о, залить в специальный агрегат размером с небольшой холодильник, нажать рубильник, и вот вам установка по выработке чистейшего кислорода в действии.
- Да, это так. Все поглощают кислород, а мы - единственное предприятие в Мурманске, которое вырабатывает его и выпускает в атмосферу. Так и обогащаем помаленьку чистейшим кислородом нашу планету, - рассказывает Анатолий Ткаченко.
Он - начальник Мурманской аэрологической метеостанции, которая расположена в городской промзоне в районе мусоросжигательного завода. По соседству маячит огромная труба, источающая облака серого дыма. Вот зачем она здесь, рядом с источником живительных молекул?
Легче воздуха
Ткаченко - человек открытый, полный бодрости и хорошего настроения. И то верно, как говорил Винни Пух, «никто не может грустить, когда у него есть воздушный шарик». Хотя на Винни Пуха Анатолий Николаевич совсем не похож, скорее, на почтальона Печкина.
- В природе есть газы легче воздуха, - рассказывает Анатолий Николаевич. - Среди них водород и гелий. Гелий безопасен, им даже дети дышат из воздушных шариков. Но он дорогой. Водород дешевле, но взрывается, мы используем его осторожно.
Он пришел на эту станцию в 1985 году. Работа проста и регламентирована с точностью до минуты - запускать радиозонды. Изо дня в день проделывать одну и ту же работу. Другой бы со скуки помер, а вы бы видели, с каким интересом он рассказывает о своем деле.
- Вышел, отпустил веревочку, он и полетел. Куда ветер дует, туда наш шарик и летит. Оболочка резиновая - 500 граммов, сам радиозонд - 250, водорода два кубометра, сам он ничего не весит, - поясняет Ткаченко. - Уравновешивают шарик, добавляя или убавляя водород, чтобы была достаточная подъемная сила. С учетом того, идет ли дождь или снег. Ведь если на зонд попадут капли воды, он станет тяжелей. Тут все учитывается.
Там, где заканчивается жизнь
На часах 14:15, начальник метеостанции торопится:
- Шар будет подниматься со скоростью 300 метров в минуту. Каждую секунду он будет передавать нам на землю: я здесь, температура такая-то, влажность такая-то, несет меня туда-то с такой-то скоростью. На высоте одного километра будет уже минус 10, когда долетит до пяти километров - похолодает до 28-30 градусов.
- Даже если на земле будет плюс 30?
- Даже если на земле будет плюс 30. Температура с набором высоты падает. 31 километр - температура минус 80. Наша резина там, как стеклышко, тронь - и лопнет.
- А где заканчивается жизнь, на какой высоте?
- Считается, что на пяти с половиной километрах - это как раз будет половина атмосферы. Но на Эвересте - 8 с лишним тысяч, люди ходят, и некоторые даже без кислородных масок, - Анатолий Николаевич спокоен.
Огромный, невидимый
Время - 14:20. Идем к метеобудке, хозяин поднимается по лестнице, смотрит на приборы, по телефону передает данные. А вот и сам зонд, которому суждено совсем скоро покорить тропосферу и где-то там, в безжизненной стратосфере, беззвучно лопнуть.
- Давление внутри шара будет падать, он будет расширяться. На высоте тридцати километров станет больше вот этого дома, - показывает на здание метеостанции Анатолий Николаевич. - Он прозрачный будет, огромный и невидимый. Одна из версий, что Гагарин разбился из-за того, что в сопло самолета попали частицы вот такого аэрозонда. Это одна из версий.
14:26. Не смотрит на часы, знает, когда и что надо делать.
- А когда шар лопается, на голову никому зонд не сваливается? - задаю глупый, но нужный вопрос.
- Пока никто не жаловался, - улыбается начальник метеостанции.
И рассказывает историю, что при советской власти якобы все, кто нашел аэрозонд (а он тогда состоял из дорогих цветметов, это не нынешний пластиковый с мелкими проволочками), мог пойти на почту, сдать, и ему тут же выдавали 10 рублей - приличные в те времена деньги. Правда ли?
- Многие охотники и рыболовы приносят нам остатки зондов, интересуются. У нас для них есть конфеты. Специально держим, угощаем в знак благодарности за внимание к нашей службе, - говорит Анатолий Ткаченко.
Минута в минуту
А часики меж тем тикают. Ткаченко рассказывает, что всего в мире 750 аэрологических станций. Ближайшая от нас в Кандалакше, есть в Архангельске и в Карелии.
- И вот ровно в 14:28 по московскому времени все эти 750 аэрологов, минута в минуту, выходят на улицу, берут аэрозонд и в 14:30 запускают его. Все в одно и то же время, - говорит Ткаченко.
Помощник начальника станции уже на исходной. Шар в руке, сам прибор помигивает красным цветом.
И вот всё внимание на шарик.
- У него, - показывает на своего сотрудника Ткаченко, - сейчас, если телефон зазвонит, он его не возьмет, даже если рядом бомба взорвется - ему на все наплевать. Он должен выпустить шар! О, смотрите, видите, как рванул?
Да, действительно, зонд уже в небе, стремительно несется в небеса. Мигает красный огонек, секунда за секундой прибор уже передает: я здесь, температура такая-то, влажность такая-то…
- И сейчас над нами нет ни одного самолета! - выдыхает Ткаченко. - Ни над Мурманском, ни над Североморском. Они все - даже военные - знают, что в это время в мой регион лучше не заходить.
И это жесткое правило для всех, кто летает. Если не хотят, чтобы их самолет наткнулся в небе на огромный, величиной с дом, промерзший, невидимый шар.
Да, удивительно устроен мир. Кто бы мог подумать - мы идем по улице, работаем, жуем бутерброды, спим, а меж тем 750 шаров с важным умным грузиком в один момент на всей планете взлетают в небо.
Через два часа вся информация, которую передаст зонд, соберется в трех точках планеты Земля - в австралийской Камберре, Вашингтоне и Москве.
А дальше все повторится. Сначала в 2:30 ночи, потом снова в 14:30. Потом снова в 2:30 ночи. А за две минуты до этого времени выйдет аэролог с заранее надутым шаром, в который уже вкачан водород, который легче воздуха, который был добыт из простейшей аш-два-о.
И так изо дня в день, из года в год. Человек выпускает шар, тот летит, растет в объеме, мигает красным огоньком и передает нам через километры информацию о погоде. Той, что там, за облаками. Той, которая так нужна нам, землянам.
